С Максимом Сергеевым
беседовал Валерий Ленденев
Максим Григорьевич, в последнее время тема коррупции вновь выходит, что называется, на первые полосы. Чем вы это объясните?
Это же очевидно! Сначала, в декабре, появился мой материал, а потом, на прошлой неделе, ваш. Вот тема и заиграла.
А если серьезно, то проблема коррупции была, есть и будет. И проблема эта для России, к сожалению, не просто актуальна всегда – она вечна. Это, если хотите, наш крест. Что касается «первых полос», то 2015 год вообще выдался весьма урожайным на громкие коррупционные дела. И не только у нас.
В Бразилии, например, разгорелся скандал, связанный с президентом страны и нефтяной компанией Petrobras. Объем средств, прошедших через коррупционные схемы, оценивается в $2 млрд. Скандал спровоцировал политический кризис, вывел на улицы миллионы протестующих, парламент запустил процедуру импичмента (не могу себе даже представить нечто подобное в России).
В Гватемале президент был отстранен от власти – после того, как генеральная прокуратура обвинила его в организации коррупционной схемы (занижении и отмене таможенных сборов с получением взяток от импортеров). За год работы схемы власти страны получили около $3,69 млн.
Не смогли в 2015 г. устоять и скандинавские, традиционно самые низкокоррумпированные, страны. Так, шведско-финская компания Telia Sonera подозревается в даче миллионных взяток, которые должны были гарантировать ей выход на узбекский рынок и успешное на нем закрепление. В Дании были арестованы 13 чиновников в связи с получением взяток за заключение выгодных контрактов в телекоммуникационной сфере. В Финляндии состоялся суд над главой антинаркотического подразделения хельсинкской полиции, пойманным на руководстве наркокартелем и организации канала по переброске гашиша из Нидерландов в Финляндию. А в Норвегии дело было заведено на мэра Бергена, обвиненного в том, что она вместе со своим сыном и руководителем бергенского порта отправилась в Венецию за счет местного судовладельца – в обмен на регистрацию его нового круизного теплохода на льготных основаниях.
Получается, Россия «отдыхает»?
Россия не отдыхает, а трудится на коррупционной ниве не покладая рук. Вы только взгляните – тут целая галерея!
Бывший Сахалинский глава Александр Хорошавин – замазанный в нечистоплотности при проведении госзакупок и подозреваемый в хищении 20 млн руб. и финансовых махинациях с целью уклонения от уплаты налогов на сумму в 56 млн руб. Я бы отнес этот случай к публич-ной акции устрашения – чтоб другим неповадно было.
Экс-губернатор Коми Вячеслав Гайзер – на протяжении нескольких лет возглавлявший преступное сообщество, в которое входило почти все руководство Коми. По данным следствия, масштабная коррупция высших региональных чиновников продолжалась около 10 лет и имела международные связи. Общий ущерб оценивается в 1,1 млрд руб. Это при том, что, по рейтин-гам кремлевской администрации, Гайзер числился одним из наиболее эффективных губернато-ров. Судя по всему, это был удар по позициям Вексельберга. Конкурентами «Реновы» сегодня могут быть почти все крупные бизнес-структуры, заинтересованные в расширении контроля над промышленными регионами (принадлежащие, например, «Газпрому», «Лукойлу», «Рос-нефти» и «Северстали»).
Экс-глава ФСИН Александр Реймер – обвиняемый в краже 2,7 млрд руб. (а в ближайшем будущем, возможно, еще и в организации преступного сообщества). Этот случай я отнес бы к «классическому» коррупционному делу, без участия политики или бизнеса.
Значит ли это, что 2015-й уравнял нас со всем остальным миром?
Нет. Всему остальному (цивилизованному) миру до нас по-прежнему еще очень далеко. В рейтинге Transparency International на начало года Россия вновь попала в группу стран с самым высоким уровнем коррупции – заняв 119-е место из 167. Россия упоминается в числе стран европейского региона с самой сложной коррупционной ситуацией, где «взяточничество зачастую идет рука об руку с репрессиями».
И как вы оцениваете эффективность борьбы нашего государства с коррупцией?
Как мирное сосуществование – борьбы с коррупцией. Меры точечные, нарочито показательные, бьющие «по хвостам» и абсолютно не затрагивающие системных основ коррупции. Причины все же заводимых дел я свел бы к следующим.
• Экономические. Борьба за место под солнцем обострена до предела. Российская эконо-мика переживает тяжелые времена, что толкает конкурирующие кланы к переделу активов. Кризис понуждает крупных игроков ко все более ожесточенному соперничеству – когда в ход идет все. Рыло в пуху у многих. Вопрос лишь в том, на кого больше нароют и раньше получат «порубочный билет». Уверенно себя не чувствует сегодня никто. Кроме, пожалуй, «друзей Михаила Ивановича» (потому что «своим – все, остальным – закон»).
• Политические. Предвыборный год традиционно влияет на информационную повестку, рассчитанную на электорат. Антикоррупционная риторика почти всегда выигрышна. Особенно – учитывая ее криминальный душок, столь милый сердцу россиянина, и возможность лицезреть публичную порку. Единственным исключением стало дело «своего» – экс-министра обороны Анатолия Сердюкова. Мало того что сумевшего избежать наказания, так еще и реинкарнировавшего в нового индустриального директора Ростеха и вошедшего в совет директоров «Вертолетов России» с возможностью управления миллиардами рублей.
• PRовские. Экономический кризис и последствия нашей внешней политики требуют перевода народного внимания от неудач и промахов российского руководства на иные мишени. Нужны новые осязаемые стрелочники – внешними врагами, понятное дело, все полосы не забьешь.
• Здравый смысл. Что «так жить нельзя», понимают уже все. В том числе сами коррупционеры. Правда, на себя они это понимание распространяют не всегда. Но общее осознание таки состоялось, и, похоже, оно искреннее.
То есть вы хотите сказать, что борьба сама по себе, а коррупция сама по себе?
Почти всегда – да. От того, что кого-то усадят, явление не уменьшится и не исчезнет – работать надо с причинами. У нас же почти все сводится к декларациям, кампанейщине и планам мероприятий.
И в чем же причины этого явления?
Их несколько. Главная, двуединая, причина: авторитарная власть наверху и общинность сознания внизу.
Как я уже писал («НГГ» от 23.12.2015), авторитаризм более всего остального стремится к сохранению режима – любыми средствами, в том числе коррупционными. Кроме этого, он не-избежно приводит к такому государственному устройству, когда госорганы подменяют собой гражданские институты, бюрократический аппарат разбухает, теряет эффективность, начинает работать только на себя, становясь все более прожорливым. Судебная и законодательная власти превращаются в придатки власти исполнительной. А абсолютная непрозрачность принятия управленческих решений лишает всякой ответственности за происходящее одних (общество) и вводит во искушение других (чиновничество). То есть авторитаризм создает наиблагоприятнейшую для коррупции почву.
Что касается общинности, то характеризуется она тем, что наша модель сознания и поведения определяется, в первую очередь, укладом жизни. Но никак не статусом гражданина. А значит, не формальными нормами, а понятиями, традициями, договоренностями. Предрасположенность – самая что ни на есть коррупционная.
Пару лет назад наткнулся на любопытную информацию. Среднеарифметический россиянин в течение жизни переезжает в другой город на ПМЖ примерно 1,5 раза. Тогда как среднеарифметический американец – около 13 раз. Мы работаем там, где живем, они – живут там, где работают. Почему? Дело в том, что для россиянина жизненно важен его «социальный кокон»: связи, знакомства, проторенные тропки, наработки, без которых он окажется рыбой, выбро-шенной на берег. А для американца все это отступает на второй план – он знает, что понятная и беспристрастная система позволит ему чувствовать себя везде примерно одинаково.
А почему все это досталось именно нам? Просторы? Религия? Иго?
Думаю, тут не обошлось ни без того, ни без другого. Взять хотя бы небезызвестный на Руси институт «кормления» – когда местное население содержало княжих наместников и других служилых людей. Кормление неизбежно порождало произвол и злоупотребления. Отменено оно было при Иване Грозном, но приступы исторической памяти продолжают одолевать мно-гих сегодняшних мздоимцев – побуждая их мнить себя кормленщиками и взымать в свою поль-зу «корм» на регулярной или эпизодической основе.
Кстати, насколько я помню (по предыдущему номеру), вы во многом «вините» вероисповедание. Мол, протестантство воспитывает в человеке аскетизм, тогда как православие – с его обрядовой помпезностью – задумывает человека о роскоши. Отсюда и различие в моральных самоограничениях.
Я же обратил бы внимание не столько на православие, сколько на византизм – как идеологию православной государственности. Объявление в 16 веке Москвой статуса «Третьего Рима», когда сформировались Московское царство и Московское патриаршество, сильно повлияло на перенос идеала византийского государства на российскую почву. Основную политическую доктрину византизма – «Симфонию Властей» (определявшую взаимоотношение церкви и империи формулой «патриарх – душа, император – тело, сосуществующие нераздельно и неслиянно») – отложим в сторону. И сосредоточимся на другой не менее важной особенности – строгой иерархичности и централизованности византийского государства вкупе с «потворством роскошеству». Именно против этого сочетания и не устояла Московская Русь, оказавшись на своем историческом перепутье.
И в чем же состояла опасность такого сочетания?
Гремучесть смеси – в том, что служение и личная преданность позволяли брать столько и там, сколько и где возьмется. Именно в этом наследии я и усматриваю возможный корень нашего коррупционного проклятья.
Понятно. Авторитаризм, общинность, византизм. А что еще?
А еще – неоправданная усложненность административных конструкций, чрезвычайно низкая разрешительная и пропускная способность бюрократического аппарата и многое-многое другое – понуждающее людей искать неформальные пути обхода.
А еще – избыточная тяжесть налогового бремени на бизнес. Общая налоговая нагрузка в странах со сходным с российским уровнем экономического развития составляет 13,8% ВВП, а в некоторых странах со схожей структурой экономики – вообще от 0,8% до 3,7% (когда большинство своих доходов государства получают от сырьевой ренты). В России этот показатель составляет 38%.
И – неподъемные пенсионные страховые поборы, санкции за несвоевременную оплату или предоставление неверных сведений по доходам, несчетное количество лицензий на виды деятельности.
Бизнесу не просто не выгодно – а порой невозможно – полностью соблюдать все административные процедуры и платить все налоги. Особенно – если предприниматели понимают, что никаких общественных благ правительство предоставлять не намерено. Так и расцветает «серая» (читай – коррупционная) экономика. По результатам опроса, проведенного «Опорой России», 67% предпринимателей в 2015 г. решали возникающие проблемы неформальным образом (например, при помощи взяток или оказания различных услуг).
А еще – судебная система, пораженная «телефонным правом» и административным давле-нием. И это не «гундеж вечно недовольных оппозиционеров» – об этом говорит Михаил Барщевский, один из самых профессиональных «придворных» юристов.
А еще – СМИ, полагающие своим предназначением окуривать зрителей-читателей-слушателей позитивом, формированием доверия к режиму и уверенности в правильности курса. Что, безусловно, никак не способствует прозрачности власти и свободе слова – необходимым условиям профилактики коррупции.
В итоге страна пришла к тому, что бюрократия делает вид, будто устанавливает правила и обеспечивает их выполнение, а народонаселение прикидывается, что знает и соблюдает законы (эдакая российская вариация «Симфонии Властей»). Фактически создается среда неформальных договоренностей, устраивающая обе стороны. И возникает общество, живущее под лозунгом «Anything goes!» («Делай, что заблагорассудится!»).
Вы довольно обстоятельно рассказали о том, «кто виноват». А теперь – пару слов о том, «что делать».
Мои рецепты выздоровления слишком радикальны – поскольку напрямую вытекают из поставленных диагнозов. А значит – слишком очевидны. Поэтому я о них умолчу.
Вместо этого, с вашего позволения, представлю распределение ответов читателей «Бизнес Online» на вопрос о том, какие методы борьбы с коррупцией в РФ они считают самыми эффективными:
40% – смертная казнь и конфискация имущества;
6% – объединяющая идеология;
4% – пожизненный запрет на работу в госструктурах для лиц, уличенных в коррупции;
5% – запрет родственникам чиновников заниматься бизнесом;
38% – «вожди должны начать с себя и своих друзей»;
6% считают, что коррупция в России непобедима.
Ваш комментарий?
Глядя на приведенное распределение, поневоле присоединяешься к последним 6%.